"Не женская это работа, Эш, ой не женская" - говорила мать Коул, едва ли узнав от своей дочери, что вместо престижной работы хирурга она получила вакансию патологоанатома в полицейском участке. Лайла сама по себе не была лишена лишней драматургии, придавая своим словам особой цветистости даже в обыденной жизни, а когда она действительно была охвачена какими-то чувствами, то никогда не ограничивалась элементарными возмущениями, актриса, что уж тут сказать. Она долго не могла смириться с тем фактом, что ее дражайшая и любимая дочь будет возиться с трупами, вместо того, чтобы в Швейцарии оперировать политиканов и местных олигархов, вечером возвращаясь домой к мужу. Обладая природной артистичностью, сопряженной с долгой карьерой в театре, Лайла могла разыграть целый концерт, но все это теряло смысл рядом с детьми, ведь прожив столько лет бок о бок, Эш и ее брат легко раскусывали мать, какой бы хорошей актрисой она ни была, в конечном итоге, ей приходились мириться с выбором детей.
Сама же Эш воспринимала смерть как нечто обычное, привычное, что обязательно следует за жизнью, трупы и работа с ними ее никогда не пугала, совсем напротив, перемены – это в характере Коул, ведь нужно же как-то разнообразить свою жизнь, так почему бы и не работа в участке?
Разумеется, Коул предполагала, что ее ждет радушный прием, к тому же, она даже успела познакомиться с предыдущим работником, который ввел ее в курс дела и даже пошутил, отчасти предостерег, что ее ждет наплыв работников. Он не ошибся. Морг стал оживленным местом за счет работников, которые заходили с поводом и без него, дабы познакомиться с новым патологоанатомом. Кто бы мог подумать, что женщина в белом халате, вооруженная скальпелем и инструментом для трепанации черепа будет вызывать повышенный интерес у работников полиции.
Погруженная в собственный отчет по вскрытию, Эш не услышала, что кто-то посторонний зашел в морг, только тогда, когда детектив подошел достаточно близко и предложил кофе, Коул вернулась из мира медицинский терминов, написанных собственной рукой. Она не испугалась, но на секунду потеряла самообладание, разглядывая собеседника.
- Omnia praeclara rara, - вырвалось у нее. Врожденная черта характера – всегда говорить все в лоб не позволила ей промолчать по поводу внешности Аластара, которая, признаться, ее зацепила. Ступор прошел и Эш взглянула на ситуацию в целом, ухмыльнувшись.
- Очень предусмотрительно с Вашей стороны, плюс один в Вашу пользу, - Эш берет стакан с подставки, по руке сразу разливается тепло, температура в морге значительно отличается от уличной, на много, здесь прохладнее, дабы трупы разлагались медленней.
Когда Фрост говорит о причине своего визита, Эш заметно оживляется, отбрасывая маску стервы в сторону, позволяя себе растянуться в привычной улыбке. Поставив стакан с кофе на письменной стол, она начала перебирать папки, в последнее время трупов было значительно больше, а ведь она только начала свою работу! Больше всего было утопленников, но оно и разумеется, это ведь Майями, случайной волной может унести кого угодно.
- Наконец-то кто-то зашел по делу, я уж подумала что вы один из тех, кто заходит сюда с нелепой отговоркой, дабы поглазеть на то, чем я занимаюсь. Эш Коул, - она представилась, протягивая материалы дела, - Занимательные трупы, вот что я скажу, пройдемте со мной, - Эш зацокала каблуками в сторону холодильников с трупами. Она открыла сразу три, предоставляя их Аластара.
- Изначально я подумала, что это самоубийство, но одна вещь не дала мне покоя. При вскрытии я заметила, что у каждого легкие выглядят так, словно они курят порядка сорока лет, однако их биологический возраст колеблется от тридцати до тридцати пяти, разумеется, употреблять никотин с младенчества они не могли, ко всему прочему, один из них вообще не был знаком с сигаретами. Собственно говоря, ближе к делу, я думаю, что их отравили синильной кислотой, а уже потом повесили. Обнаружить в крови или в легких яд невозможно, он распадается в считанные часы, но побочные эффекты остаются.